Кто из нас в состоянии вымыть с мылом и ошпарить кипятком пустышку, когда она выпадает из детской кроватки глубокой ночью? Не помню точно, какое правило я нарушила первым. Скорее всего то, что касается правил обращения с пустышкой. А вы всегда дезинфицируете пустышку, прежде чем дать ее ребенку? Я бываю рада, если благополучно добираюсь спросонок до кроватки, ни обо что не ударившись, не споткнувшись о наши разбросанные шлепанцы и детский горшок. Когда-то меня поразила и навсегда осталась в памяти картина: мама подбирает выпавшую из коляски "дудоню", затем, отвернув полу плаща, вытирает ее подолом цветастого ситцевого халата, затем для верности облизывает и сует орущему младенцу "Вот каков уровень гигиенической культуры в народе", - помню, сокрушенно подумала я. ..Хорошо, что я это запомнила. Идея впоследствии мне очень пригодилась. Действительно, не могу же я дать ребенку пустышку прямо с пола, не продезинфицировав ее предварительно - хотя бы путем облизывания. Или я раньше нарушила зарок не одевать свою дочь в эти кремоворозовые, с бантиками и оборочками, штучки, которых мне надарили изрядное количество и которые я сразу запихнула подальше в шкаф? Я ведь не собиралась растить существо, озабоченное своей наружностью, играющее в Барби и в салон красоты! В какой-то момент, однако, мне показалось, что она будет выглядеть приятнее, если тут, вокруг шеи, что-то будет вроде круглого воротничка. И что розовый чепчик на младенчески-лысой голове всего лишь знак принадлежности к определенному полу. Теперь я вывожу ее на прогулку всю в розовом - с ног до головы. Поскольку белое уже успело пожелтеть, а в голубом ее все принимают за мальчика. Когда дети сестры - мои племянники - были маленькими, я часто навещала их. Родственная привязанность не мешала мне видеть следы морковного сока на рубашонках и темные пятна на ползунках - там, где они соприкасались с полом. "МОИ ДЕТИ, - говорила я себе, - будут выглядеть иначе". Теперь я знаю: морковный сок - это неискоренимо. И совершенно не важно, как часто вы моете пол: ребенок найдет, где вывозиться. Я надеваю дочери дома темнокоричневые колготки и оранжевые футболки, так что вид у нее довольно приличный. Чтобы определить, не пора ли сменить футболку я нюхаю ребенка около шеи. Этому меня научила сестра. Пока я режу овощи для супа, малютка Александра на кухонном полу играет в свой любимый паровоз с тремя вагончиками. Она загружает во все дырки кружочки моркови и кубики картофеля. Затем нагруженный состав куда-то отъезжает из кухни. Должно быть, моя дочь помогает провиантом партизанам. Во всяком случае состав возвращается пустой. И Саня наотрез отказывается открыть секрет: где именно он разгрузился. У нас появились мелкие рыжие муравьи. Я с ними не борюсь: на них вся надежда. Я рассчитываю, что они планомерно уничтожат Санины запасы, поддерживая приемлемое санитарное состояние в доме. У меня всю жизнь были твердые принципы. Один или два из них еще уцелели. Я, например, никогда не вынимаю Саню из кроватки после того, как уложила ее спать и пожелала спокойной ночи. Ради этого мне пришлось пожертвовать другим немаловажным принципом: никогда не давать в кровать бутылочку с молоком ребенку старше года. Это как раз тот случай, когда я действительно чувствую, что поступаю нехорошо. Но бутылочка с теплым молоком перед сном -это такое решение всех проблем! На днях я дала себе торжественное Обещание ровно через месяц отказаться от этого безобразия... В крайнем случае - через два. Я твердо решила никогда не сравнивать своего ребенка с другими. Мне показалось, что прошла вечность, пока в 10 месяцев Саня наконец поползла. К году она это делала так ловко и стремительно, что хождение на двух ногах казалось совершенно ненужной роскошью. А мальчик из нашего подъезда, который совсем не ползал, в 11 месяцев пошел... А девочка из дома напротив - ниже Сани на полголовы - уже говорит... Когда мы принимаем решение завести ребенка - необходимо отдавать себе отчет, что в нашу жизнь входит сила, способная смести все наши прежние понятия и принципы. Способная сформировать другие, совершенно новые установки. Я уже знаю наперед, что постараюсь смотреть в другую сторону, когда мой ребенок будет рисовать на обоях. Но совсем уйти из комнаты я не смогу: вдруг ей вздумается есть карандаши! А этого я уже не могу допустить. По крайней мере сегодня я к этому не готова. Помните, когда и где мы даем самый твердый, самый нерушимый зарок в своей жизни? Конечно же в родильной палате, когда обещаем: больше никогда, никогда, никогда!.. Ни за какие коврижки не соглашусь я еще когда-нибудь пройти через это. Теперь остается только надеяться, что за оставшиеся пять месяцев беременности ученые изобретут какой-то новый способ извлечения младенцев на свет - иначе мне придется нарушить и этот самый твердый, самый страшный зарок.
